著者
渡辺 雅司
出版者
日本ロシア文学会
雑誌
ロシア語ロシア文学研究 (ISSN:03873277)
巻号頁・発行日
no.15, pp.p1-14, 1983-09

Известно, что в русском отделении Токийского института иностранных языков, основаннго в 1873 г., занятия проводились на русском языке на высоком научном уровне. Тем не менее, мы редко находи имена выпускников этого института в истории новой Японии. Одни видят причину этого в неспособнсти учеников, а другие-в самой цели основания русского отделения (т.е. подготовке переводчиков). Но дело обстоит не так просто. В предлагаемой статье автор старается доказать, опираясь на недавно найденные материалы, что главной причиной этого явгляется общий критический дух, принесенный русскими преподавателями-народниками. 1. Две линии привлечения русских преподавателей к работе. Первые русские преподаватели делятся на две группы: эмигранты и дипломаты из консульства. К первой группе относятся Л. Мечников, Богомолов, А. Коленко и Н. Грей, а ко второй-Трактенберг, Костылев и Данилович. Интересно, что и в записках лекции одного ученика Куратаро Кодзима ярко вырисовываются степени образованности и характеры преподавателей этих двух групп. Эмигранты занимались своей преподавательской работой с энтузиазмом и добросовестно, сообщая последнюю научную информацию, а дипломатов отличала банальность. 2. Лекция Мечникова о древней истории. Лекця о древней истории, записанная в тетради Куратаро, по всей вероятнстности, принадлежит Мечникову, так как только он высказывал ту точку зрения на историю, которая впоследствии получила развитие в книге "Цивилизация и Великие Исторические Реки". Он подчеркивает в этой лекции важность народного начала в истории и обращает большое вниенаие на народные верования и фольклор. 3. Первая лекция о русской литературе в Японии. В архиве Куратаро сохраняются еще записки лекции о русской литературе, читаемой Андреем Коленко в 1879 г. Это была, несомненно, первая лекция о русской литературе в Японии. Она состоит из двух частей. В первой части, названной "Стихосложение" Коленко подробно объясняет строй русского стиха, и в качестве примера берет стихотворения Рылеева "Ай скучно же мне", Давыдова "Богомолка", Огарева "Кабак", Одоевского "В Сибирь" и т. д. В Японии тогдашнего времени, стремившейся к заимствованию европейской цивилизации, ученики русского отделен
著者
八島 雅彦
出版者
日本ロシア文学会
雑誌
ロシア語ロシア文学研究 (ISSN:03873277)
巻号頁・発行日
no.21, pp.p26-36, 1989-10

Широко известно, что Л. Н. Толстой высоко оценивал древнекитайского философа Лао-цзы. И сравнительно легко заметить, что в их взглядах есть что-то общее. Это можно назвать духом отрицания: Лао-Цзы впервые в истории Китая поставил данную проблему, а Толстой отрицал современную цивилизацию радикально. Тот факт, что Толстой разделял опеределенные взгляды не только Лао-цзы, но и Конфуция, до настоящего времени не привлекал к себе внимания исследователей. Но заметить то, что связывает Толстого с Конфуцием, не так легко. Толстовское видение Конфуция несколько своеобразно и отличается от западного понимания конфуцианства. Сопоствляя взгляд Толстого на Конфуция со взглядом Вольтера на него, мы видим, что толстовское понимание учения Конфуция содержит в себе много элементов учения Чжу си. <<Жизнь - это распространение того света, который для блага людей сошел в них с неба>>-это предложение, цитированное Толстым в его произведении <<О жизни>> как учение Конфуция, основано на <<Великом Учении>> с примечаниями Чжу-си. Толстой познакомился с учением Конфуция по переложениию ангийского синолога Джемса Легга. Но Толстой следовал Леггу не полностью, и в его понимании Конфуция есть и оригинальное видение проблемы; например, слово "свет" в цитированном предложении было создано самым Толстым. И имея в виду духовное состояние Толстого 80-ых годов, это можно понимать в том смысле, что жизнь требует, чтобы свет распространялся и в себе и в людях. Но в этом видении Конфуция выражена еще более важная сторона Толстого. Это стремление его к заканомерности, и именно это стремление к закономерности связывает Толстого с Конфуцием. Дух отрицания пронизывает всю жизнь Толстого, но стремление к закономерности тоже важный элемент в его моральном учении.
著者
三谷 恵子
出版者
日本ロシア文学会
雑誌
ロシア語ロシア文学研究 (ISSN:03873277)
巻号頁・発行日
no.16, pp.p69-84, 1984-09

Dans ce memoire on traitera quelques recherches grammaticaux du DOMOSTROJ, l'oeuvre litteraire russe du XVIe siecle. Le DOMOSTROJ qui est tres celebre dans l'histoire de la litterature russe est un recueil des conseils religieux et menagers, dont l'intention semble donner a tous les chretiens la norme de la vie domestique. Ici on verra les resultats des recherches faites sur l'emploi des mots nominaux du DOMOSTROJ, leur formes, paradigmes et fonctions en propositions, c'est-a-dire les traits morphologiques et syntactiques des noms de ce texte. Pour rendre les recherches autant faciles que claires il est convient de diviser ce texte en trois parties, eu egard a ses sujets. Aussi pourra-t-on faire la comparaison de ces trois parties. On trouvra, dans ces recherches comparatives, qu'il y a des traits speciaux a chacune des parties, que la premiere (c'est-a-dire du chapitre l au 25) et la troisieme (le chapitre 64) gardent en general l'archaisme tandis que la deuxieme (du chaptre 26 au 64) permet de faire apparaitre des elements de la langue vulgaire. Autrement dit, dans la partie I dont le sujet est avant tout religieux, on apercoit que l'influence du viex russe s'exerce encore bien. Dans la partie II ou des enseignements du menage sont le plus souvent le sujet, les elements soit de la langue vulgaire de cette epoque soit du dialecte des regions nord ou de la region de Moscou se trouvent en abondance. Le chapitre 64 qui forme tout seul la partie III, bien different en forme de ses precedentses, a tant de traits communs avec la partie I qu'on peut poser une opposition de I et III parties a II a l'egard des aspects grammaticaux. Quelques emplois des mots nominaux en I et III toutefois trahissent la sitution compliquee de ce texte qui veut montrer qu'il y avait une lutte entre les elements remontant au vieux russe et ceux de la langue vulgaire, meme dans le domaine d'ecriture archaique que traditionnel.